В Израиль для работы над очередным документальным фильмом прибыла известный российский режиссер-документалист Лилия Вьюгина. Съемки в Израиле являются частью ее нового проекта, сюжетная линия которого пока не разглашается. 

С Лилией Вьюгиной беседовал журналист Алексей Осипов, любезно предоставивший редакции NEWSru.co.il текст этого интервью. 

Фамилия нередко многое говорит о человеке, который ее носит. Солнцевы, как правило, люди теплые и добродушные, а Ветровы – взбаломошны и непостоянны. В случае с Вьюгиной, которая Лилия, это правило не действует. То ли потому, что она человек теплый и душевный, то ли потому, что сделала свою фамилию известной вовсе не в мире погоды, человеческих страстей или колонок сплетен. Ее фамилия не очень-то и вяжется с Израилем, который не знает ни метелей, ни снега, но, по ее собственному признанию, она очень любит бывать в нашей стране – стране, в которой много солнца, целых 3 моря и много дружеских лиц. 

Лилия Вьюгина – известный российский режиссер-кинодокументалист. Ее считают режиссером, который не делает пропагандистского кино, не встает ни на чью точку зрения и не транслирует чужие мысли, при условии, что она с ними не согласна. Увы, авторы кино документального редко бывают известны широкой публике в отличие от своих коллег по цеху, занимающихся съемкой художественных лент или сериалов. Но нередко хороший документальный фильм, хоть раз прошедший по одному из телеканалов, заставляет говорить о себе население целой страны. Особенно, если это не просто фильм–собрание документальных свидетельств, а фильм–расследование. Такое в карьере Вьюгиной происходило не единожды. Ведь именно она является автором сценария таких нашумевших документальных фильмов как “Иностранец” (о барде Евгении Клячкине, погибшем в Израиле), “Торговцы счастьем” (о религиозных сектах в России), “Коктейль Дудаева” (о чеченской нефти), “Страсти над вечным покоем” (о Ваганьковском кладбище Москвы), “Александр Годунов. Побег в никуда”, “Большая Медведица” (о Наталии Медведевой) и др. Ее фильм “Тайна Виленского гетто” был номинирован в прошлом году на ТЭФИ. 

– Мы по старой памяти привыкли, что кинорежиссер к чему-то “привязан” – к “Мосфильму” или там к Одесской киностудии. Так чья же вы? 

– Я не только режиссер. Ведь я работаю в жанре авторского кино, т.е. являюсь и автором сценария, и режиссером картины, делая ее целиком и полностью от сухой и скелетной разработки до эмоциональной развязки. Работаю я для самых разных телеканалов. Если режиссер не в штате какой-то теле или кинокомпании, то он ничей, ни к кому не приписан. 

– Кому сейчас документальное кино интересно? 

– Как это не удивительно, но почти всем. По крайней мере, в России, на всех телеканалах сейчас звездная эра документального кино. Все кнопки соревнуются между собой в рейтинге, пусть даже Жванецкий и сказал про рейтинги, что это “послание тупых тупым”. Но это соревнование сейчас идет не в области ток-шоу или новостей, а именно в области документального кино. 

– Почему так получилось? 

– Да просто большинство таких фильмов современности не посвящены. Они либо исторические, либо о событиях давно забытых, либо о трагических судьбах уже ушедших людей. Такой расклад никому и ничем не грозит, став своего рода уходом от реальности. Но это уход хороший, не пропагандистский. И даже хорошо, что так получилось. Тем более, что работать в жанре журналистских расследований сегодня в России – занятие неблагодарное. Либо нужно отвечать каждый раз на вопрос “кто заказал?”, либо попросту недоговаривать чего-то важного. 

– Но ведь вряд ли рейтинг будет достигнут в отсутствие скандальной информации, чернухи или копания в грязном белье. 

– Ото всего этого я ухожу, делая честное кино для себя. Мне как-то один продюсер сказал, что в документальном фильме в идеале должны быть 3 составляющих: сплетни, мистика и криминал. Но обошлась я безо всего этого и в фильме “Его знали только в лицо” про актера Алексея Смирнова, которому, помните, адресовалась знаменитая фраза Шурика “Надо, Федя, надо!”, и в фильме про танцовщика Александра Годунова, оставшегося в советские годы в США, и в фильме о судьбе Наташи Медведевой. Просто я стараюсь делать фильмы про людей, про персонажи, получая информацию из первых уст, а не пользуясь домыслами и фантазиями. В той же Америке в ходе съемок фильма про Годунова мне удалось взять интервью у Жаклин Биссет. К ней и к другой бывшей супруге Годунова Людмиле Власовой приходилось пробиваться через друзей и знакомых. Ведь не всегда люди хотят что-либо говорить и вспоминать. Даже всезнающий интернет – это далеко не всегда истина в последней инстанции. В нем много ошибок, порой злонамеренных, и неточностей. Я просто снимаю кино честное по отношению к себе и честное по отношению к зрителю. Стараюсь брать и интересом. Ведь главное, что кино должно быть интересным и динамичным с самых разных точек зрения. Сценарий документального кино вообще пишется после съемок. Ведь ты же не можешь предположить, что тебе расскажет человек, на которого ты вышел. 

– Теперь уже наша, израильская писательница Дина Рубина в одном из своих произведений рассказывала, что чуть ли не каждая строчка ее вполне невинного сценария к фильму в СССР проходила согласование в разного рода органах. Сегодня цензура все еще существует? 

– Любой канал подвергается в той или иной форме цензуре со стороны государства, а я, в свою очередь, со стороны того или иного ТВ-канала. И это, в общем-то, совершенно нормально. Это не типичная цензура в привычном для “совков” понимании этого слова. Правка, чаще всего связана, с качеством работы. Свободы слова в чистом понимании нет нигде. Вот я была в Литве. Приди я, допустим, на тамошний государственный телеканал с заявкой на съемку вполне честного и объективного кино про красных партизан. Как вы думаете, мне дали бы это сделать? 

– Кинорежиссура – занятие женское? 

– Женщина эмоциональна, это правда. Но профессию режиссера не стоит определять как только женскую или только мужскую. Лариса Шепитько говорила, что дамские кружева могут плести и мужчины. Наша профессия требует некоторых качеств, которые почему-то считаются исключительно мужскими. Например, режиссер должен быть обязательно сильным и самостоятельным, полагающимся только на самого себя. Ведь он просто обязан держать весь процесс создания фильма в своих руках. 

– Даже режиссеры “мыльных” опер – люди суперобеспеченные. А документалистка Вьюгина? 

– Скорее нет, чем да. Цель моей работы не заключается в зарабатывании денег. Я не устраиваю себе прессинга, чтобы не входить в противоречие с качеством своих работ и со своим здоровьем, позволяя себе получить гонорар за фильм и не работать потом пару-другую месяцев. 

– При работе над фильмом вы позволяете себе выражать свою личную точку зрения на сюжетную линию или собственное отношение к тому или иному герою? 

– Я стараюсь быть нейтральной. Конечно же, у меня есть своя точка зрения, но я ее не показываю. Но если зритель впоследствии ее угадывает, то я считаю, что сделала свою работу не зря. 

– А каким образом вы соблюдаете баланс? Ведь о любом человеке можно собрать одинаковый объем как позитивной, так и негативной информации. 

– Я делаю “50х50”, обязательно приглашая для участия в съемках очевидцев или участников событий, у которых порой диаметрально противоположные мнения. 

– Какие свои работы вы считаете особенно удачными? 

– Об этом сложно говорить. Так получилось, что каждый из моих фильмов в той или иной аудитории вызвал свой резонанс. Любой фильм интересен уже тем, что он построен на судьбах, которые вплетены в ту или иную историческую ситуацию. Сейчас много откликов вызывает мой фильм о Виленском гетто, где начальник юденрата Якоб Генс, пытавшийся путем малых жертв спасти большинство людей, привел все к тому, что мало кто выжил. Да, сейчас судить, пожалуй, легко, но мне было важно понять, что же было тогда, в те годы, когда никто не мог предугадать такого финала. 

– Не боитесь, что лет через 10-15 историю опять пересмотрят и ваши фильмы, снятые сегодня, потом попросту не поймут? 

– Не боюсь. Я снимаю о людях и их судьбах, исторических версиях конкретных событий, основываясь только на документах. А их пересмотреть нельзя. Они говорят сами за себя. 

– Случалось ли так, что ваши работы лежали на полках? 

– Да. Фильм о Наталии Медведевой лежит на полке уже целый год. И вот лишь пару дней назад до меня дошла информация, что руководство Первого канала скорее всего наконец покажет мою работу зрителям. Кому-то неудобным было показывать на всю страну бывшего супруга Медведевой Эдуарда Лимонова, о политических настроениях которого, думаю, многие знают. Кстати, глава о Лимонове была вырезана и из еще одного моего фильма, посвященного художникам и поэтам. Но ведь Лимонов существует, и существует как поэт! Пусть и как фигура, оторвавшаяся от того социума, в котором он вырос как поэт и писатель. Не скрою, я не боролась за полный вариант этой картины, пойдя по пути конформизма, понимая, что отсутствие главы не перевернуло картину с ног на голову и дало возможность широкой зрительской аудитории увидеть мою работу. Что делать, по другому нельзя… 

– Чем вас так привлекла фигура умершей 2 с лишним года назад писательницы, певицы Наталии Медведевой? 

– Фильм дался мне тяжело. На его просмотрах люди нередко плачут, но картина сама по себе очень светлая. Мне была интересна Медведева и ее судьба, а не социум, в котором она присутствовала. Она жила в мире не таком фальшивом как нынешний. Да, она была алкоголичкой. Совершенно одинокой. Она была мамой для своего последнего друга – рок-музыканта Сергея (“Борова”) Высокосова, которого спасла от наркомании. Медведева показалась мне очень естественной, а ее кажущаяся многим вульгарность была всего лишь маской, которую мог носить только очень ранимый человек. Я хотела снять фильм еще при ее жизни, и даже мне интуитивно казалось, что мы сможем с ней понять друг друга, но не получилось. Я просто побоялась познакомиться с ней, да и приблизиться к Медведевой было невозможно. В силу ее характера полконники восхищались ею на расстоянии, а близкие порой попросту не выносили. Она сама говорила, что абсолютная красота для нее – это нечто ложное, и нужно непременно внести в нее что-нибудь разрушительное, чтобы красота ожила и засверкала. Вот она так и жила. 

– В биографии Медведевой было много событий. Вы позавидовали их богатству? 

– Количеству событий – да. Но ей самой я не позавидовала. Потому, что для того, чтобы прожить такую жизнь, нужно иметь много мужества. Она всегда была нонконформисткой, типичной и принципиальной, что для большинства из нас вовсе несвойственно. 

– Медведева пила, курила, меняла мужей. Это ли героиня для документального фильма? 

– Медведеву нужно пожалеть. Пожалеть сейчас, потому что при ее жизни это было невозможно. Она попросту этого не допускала. Лимонов пытался спасти ее от алкоголизма, заставляя ее принимать лекарства, но она кричала ему: “Ты меня подавляешь!”. Я нашла много хроникальных кадров, видеозаписи ее песен. В фильме я спрашиваю у Аллы Пугачевой, мол, почему вы, пригласив однажды Наташу в свои “Рождественские встречи”, больше не стали делать ей промоушн. Примадонна ответила коротко: “Денег-то не было”. Кстати, на этой фразе зал всегда смеется. И сразу за этим эпизодом идет фраза из наташиной песни “Уплачено, оплачено, за все заплачено…”. Вообще же, многие люди, которые терпеть не могли Медведеву при жизни, после просмотра фильма изменили свою точку зрения. 

Алексей ОИПОВ

журнал “Силуэт”